Глава 1
Мечта о верном друге
Всё началось в те далёкие детские годы, когда я мечтал о мягком мехе влажном носе и преданных глазах. Мама говорила: «Собака — это ответственность», а папа добавлял: «У нас и так мало места». И я рисовал воображаемого друга на ладони, представляя, как он будет сидеть по команде, подпрыгивать к моему лицу или ловить мячик. Но вместо этого — лишь шуршание страниц детских книжек о животных.
Сейчас я стою в углу тренировочного зала, глядя на Машу. Её стройная спина напряжена её длинные сильные ноги тоже. Смазливая рыжая мордашка смотрит на меня с подобострастием. Она — не та собака из моих снов, но её глаза, полные тревожного ожидания, кажутся мне такими же преданными. «Сидеть» — приказываю я, и перекладываю ремень из руки в руку.
Она опускается на корточки, но плечи дрожат. Ошибка? Или страх? Не важно. Ремень щелкает по её бедру — звук отдаётся в пустоте комнаты. «Нельзя сутулиться», говорю мягче. Она выпрямляется, губы шепчут: «Спасибо».
Я улыбаюсь. В детстве я мечтал о колли и немецких овчарках, а теперь у меня есть что-то лучше —молодая красивая 19 летняя девчонка, который учится подчиняться моим знакам. Её кожа пахнет дешевой парфюмерией и страхом, но когда она выполняет команду идеально, я бросаю кусочек сахара на пол. Она поднимает его зубами, и это напоминает мне те старые картинки с овчарками.
«Лежать», — говорю. Она повинуется мгновенно. Хорошо. Ремень в моей руке теперь не наказание, а язык. Язык контроля и порядка. Мама бы сказала: «Это жестоко». Но я знаю правду — даже собаки понимают логику щелчков и сладости.
Моя мечта выросла в нечто большее. Здесь, среди запаха пота и лака для пола, я держу то, что всегда хотел: питомца, который сидит, лежит и ждёт моего прикосновения. И пусть её глаза иногда блестят от слёз — это лишь часть игры.
Я поднимаю ремень снова. Она вздрагивает. «Хорошо», шепчу я. Всё правильно. Так и должно быть.
Глава 2
Мария :
Я чувствую ремень кожей когда он ведёт меня по коридору. Мой ошейник — старый, с металлическими шипами, который натирает в горло, если я слишком медленно поворачиваю голову. Ноги ноют от непрерывных команд «сидеть» и «лежать», а запах его ладоней — смесь пота и мятной пасты — щекочет ноздри, будто издевка над тем, кем я была раньше.
«Место!» — рычит он, тыча в пол. Я опускаюсь на колени, стараясь не дрожать. Вчера за то, что заплакала после удара по ладони, он отвесил мне пять ударов бляхой и крикнул: «Хорошие псы молчат».
Утром он повторяет команды снова: «Голос», «Лапы — вперёд», «Смотри сюда!» Его глаза светятся, как у ребёнка, который наконец получил желанную игрушку. Я думаю о том, что раньше могла бы ему сказать: «Ты ошибся, я не твоя собачка». Но губы скованы страхом, а язык прилип к гортани.
Мне страшно. Похоже он настоящий шизофреник.
Он хлестнул ремнем когда я замешкалась с «фу». Боль рвёт кожу, но я стараюсь не кричать громко. Меня оказалось так легко сломать(((.
«Хорошая девочка», — говорит он, когда я выползаю из-под стола после трёх часов в позе «лежать». Я ненавижу это слово. Но ещё больше я боюсь его гнева. Где-то глубоко внутри всё равно теплится странное спокойствие: быть чьей-то игрушкой проще, чем быть собой.
Он не видит, как я кусаю матрас ночью, чтобы не вскрикнуть от боли в суставах. Не замечает, что иногда мои глаза светятся так же, как его — но это уже другая мечта.
Глава 3
Моя мечта детства наконец воплотилась. Не в виде лаяющего пса с влажным носом, но это даже лучше — Маша стоит передо мной, покорная как идеальный кусок слепленного воска. Её тело податливее любого щенка, а глаза… эти её глаза — они уже начали гаснуть, терять человеческую глубину, превращаться в зеркала послушания.
Я дрессирую её строго по методике для собак. Каждое утро: команда «Сидеть» — пятки на полу, , подбородок касается груди. Если она дергается — ремень по ягодицам. Звук хлестка должен быть резким, как щелчок для собаки. «Место!» — и она бежит на красный коврик у стены, дрожа от страха или нет? Неважно. Важно, что выполняет.
Сахар за исполнение — это не излишняя нежность. Это логика: сладость как награда для собаки, которая выполнила приказ. Её губы приоткрываются, когда я кладу кристаллик на язык… она жадно сосёт его, будто это не сахар, а сама жизнь. Хорошо.
А сегодня — миска. Стальная собачья миска с молоком. «Сидеть!» — и Маша опускается на четвереньки, выставляя задницу вверх, как щенок перед едой. Её руки дрожат, но она не спорит. Лакает молоко с голодным стуком зубов о металл — так и должно быть. Пища достаётся только после послушания.
Некоторые ошибки требуют жесткости. Вчера она медлила, выполняя «Лежать». Ремень по спине — пять ударов бляхой. Её крик был слишком громким… но сегодня она падает на живот мгновенно, как натасканный ретривер.
Я не жалею её. Это процесс. Она — мой экспонат, живой механизм, который учится быть идеальной. Каждый щелчок ремня, каждая капля сахара — штрихи в портрете совершенства.
Когда-то я мечтал о лохматом друге с хвостом. Теперь у меня есть что-то большее красивая полицейская девчонка, которая становится тем, чем я хочу её видеть. Её человечность тает каплями пота и слезами в моих руках… но это стоит того.
P.S.
Маша уже почти не плачет. Только дрожит — как хорошая собака.
«Давно я прочёл у Эрнста Сетона-Томпсона, что голод — лучший учитель для непокорных. Достаточно пары дней без еды, и даже самая злая собака становится мягкой, как пух. Метод проверенный. Маше первые два дня я давал только сперму в её ротик… А на третий день — о чудо! — она жадно лакала из миски всё, что я туда клал. Голод научил её послушанию. Теперь она ест с моих рук, как хорошая девочка». Ест немного. У меня много планов по приведению её тела в идеальную форму. Но за хороший минет она конечно получает конфету или кусочек сахара.
Глава 4
Сижу за столом в своём кабинете, сверкают экраны трёх мониторов. Цифры биржевых графиков плавно идут вверх — сегодня удача на моей стороне. Деривативы, акции, фьючерсы… всё как часы. А рядом, прямо на коврике под столом, Маша. Моя маленькая собачка.
На голове её кавайные черные ушки а в попке — анальная пробка с хвостиком такого же цвета. Она лежит тихо, как положено хорошей девочке, но глаза сверкают ненавистью. А что поделать? Такова цена её поведения.
— Машунь, пора обновить статус «хорошей»… — бросаю я, не отрываясь от графика S&P 500.
Она вздрагивает, но уже знает, что делать. Подползает вплотную, садится на корточки, и её губы сами находят мой член. Опытная шалава — даже злость не мешает ей сосать так нежно. Я чувствую, как хвостик из пробки слегка дрожит у неё между ягодиц… должно быть, неприятно, но это лишь часть её обучения.
— Мм-рр… — рычу сквозь зубы, когда она глубже впивается языком.
После хорошего отсоса достаю из ящика пару конфеток. Бросаю ей на колени:
— Сладкоежка? Ешь. Но только после того, как ляжешь под столом — не мешай мне работать.
Она слизывает сладость с губ, стараясь не показывать облегчения. Я же возвращаюсь к своим миллионам… пока Маша тихо жмётся у ног, как прирученная собачка. Идеальный день.
