И встретила Марию.
После первых нескольких сеансов, когда он показал ей, как заставить Марию встать на колени и сосать пизду и член, все моральные тормоза Евы улетучились... Она наслаждалась своей властью над беспомощной жертвой и хотела, чтобы это было больше, чем просто сексуальное порабощение…
И теперь она тянула лески, пока Мердок активно сношал бедную кричащую сучку. Видела, как крючки делают все более кровавые дыры в растягивающихся ареолах. Наслаждалась болью и ужасом беспомощной связанной жертвы. А второй рукой она, сбросив трусики, чтобы они не мешали ласкать себя в диком разврате, приводила себя к одному оргазму за другим, неистово орудуя пальцами в своей текущей щели.
С похвальным самообладанием Мердок входил в свою рабыню в такт с рывками лески, наслаждаясь ощущением, как влагалище Марии на короткое время чрезвычайно сильно сжималось, когда боль заставляла ее мышцы сжиматься. Это было похоже на то, как будто ему одновременно отсасывали и трахали… весьма восхитительное времяпрепровождение, но его растущая похоть не могла позволить продолжаться долго.
— О, да… Кричи, маленькая сучка… Тяни ее, Ева… Ох… Сейчас… О да-а, — он непроизвольно задержал дыхание, когда ринулся в пропасть разграбленной невинности, и вцепился руками в ее упругие ягодицы, чтобы подтянуть ее еще немного, чтобы выплеснуть бьющие струи семени как можно глубже.
Ева следовала за его нарастающим темпом, более быстрыми рывками лески на крючках, приложив дополнительную силу, пока он эякулировал. От этого ранки вокруг болезненных твердых сосков открылись еще сильней, и потоки крови образовали узор из красных линий по всей вздымающейся груди.
Теперь перед ней стояла еще более приятная задача вытащить крючки обратно из ареол Марии. Чтобы зазубрины на крючках не вырвали куски мяса, ей надо было протолкнуть их дальше насквозь. Мария кричала и извивалась в процессе особенно сильно. Затем она слизала кровь и воспользовалась возможностью болезненно куснуть каждый воспаленный сосок, прежде чем наложить заживляющую мазь и пластыри.
Мердок встал со своим членом на уровне головы Марии, и приказал ей отсосать его дочиста.
Рыдая и все еще содрогаясь от последствий продолжительной боли, она сделала все, как ей было сказано.
Мердока всегда поражало, что хотя рабыни знали, что умрут, им не приходило в голову, что отказ от приказа не ухудшит положение. Они послушно выполняла его требования, даже когда их сиськи свисали клочьями после порки кнутом из колючей проволоки.
Ева подождала, пока он закончит, затем оседлала лицо Марии и опустила свою мокрую киску на заплаканное лицо. Секс-рабыня знала, что от нее ждут, и ее язык слизал все следы соков Евы.
Истощенные своими удовольствиями, садисты решили, что пришло время оставить Марию отдыхать... все еще привязанной к стальной раме, конечно. Они хотели, чтобы ее выздоровление тоже было болезненным.
Мердок взял себе за правило, что как только он начинал обращаться со своими женщинами действительно жестоко, то он больше никогда не оставлял их несвязанными, даже в запертой камере пыток. Загнанная в угол крыса может укусить, и у него не было желания войти в комнату и пасть жертвой мести. Держите сук на цепи или крепко связанными... это было разумное правило.
Они прошли в уютную, небольшую комфортабельную гостиную с баром, мягким диваном, телевизором, видео и множеством мягкого света и сексуальных картинок на стенах.
Ева постоянно удивлялась, как быстро этот пожилой мужчина мог прийти в себя после довольно интенсивного сексуального сеанса, чтобы быть готовым к большему. Когда он снял с нее забрызганный кровью наряд доминатрикс и начал ласкать ее тело, его член уже показывал признаки затвердения. Как дополнительный стимул, он включил видео, показывающее молодую белую девушку, привязанную к деревянному кресту, совершенно голую, которую жестоко хлестали двое голых мужчин. От этого его член быстро затвердел, и теперь мог войти в ее гостеприимное влагалище.
Звукозапись ударов кожаной плети, хлещущей по женской плоти, и пронзительные крики, смешивающиеся со смехом, возбудили Еву, как шлюху в течке.
— Я был впечатлен твоей работой с крючками, — сказал он ей на ухо, уткнувшись носом в ее шею и полностью вставив свой член, лежа на ней сверху. — Я думал, на самом деле тебе будет трудно проколоть ее соски.
— Почему? Это было великолепно! — выдохнула Ева, подталкивая живот вверх, чтобы почувствовать, как его член поднимается к ее шейке матки и вызывает в ее матке восхитительное покалывание, которое спускается вниз по ее ногам к пальцам ступней. Я хотела сделать что-то подобное с тех пор, как себя помню.
— Ты не чувствуешь никакой вины? — пробормотал он, нежно сжимая ее округлые и чрезвычайно упругие молодые груди.
— Конечно, нет... Она рабыня... Все, чего я хочу, это добраться до тех частей, о которых мы говорили. Жду не дождусь когда я смогу разрезать сучку и послушать, как она кричит во весь голос!
— Я думаю, мне, должно быть, очень повезло, — усмехнулся он и начал засаживать ей глубоко и сильно, — найти такую прекрасную женщину как ты и с такими грязными мыслями!
Конец первой главы.
