Глава 1
Присяга лисиц полиции Зверополиса:
«Я клянусь верностью Свиньям-правителям, хранителям порядка и силы нашего государства. Моя кровь станет щитом для их власти, мои уста — орудием их воли. Я приму клеймо копыта как знак покорности перед могуществом свиного клыка и слугой вечного порядка.
Я обязуюсь:
— Выполнять приказы начальников-свиней без сомнений, даже если это потребует крови;
— Защищать законы диктатуры, пусть даже мой клинок кромсает тех, кто мечтает о свободе;
— Держать пасть раскрытой для каждого приказа, будь то схватка или... служба особого назначения.
Моя красота станет страхом для недовольных, а гибкость — оружием в руках власти. Я не стану жаловаться на цепи, что сковывают меня к ногам правителей. Моя шея выгнута так, чтобы видеть только гордый флаг с их копытами, а мои когти — будут рвать тех, кто осмелится поднять голову против свиного неба.
Пусть клеймо на бедре напоминает мне: я — не добыча черни, но их кошмар и винтик в машине контроля. Моя ловкость будет служить не любви, а законам войны.
Клянусь: пока сердце бьется, я — тень свиньи, её хвост или зуб, но никогда — свободным зверем.»
Глава 2.
Маша никогда не знала трёхразового питания. В деревне её семья едва сводила концы с концами, а порой на стол попадала лишь морковь да лепешки из подгнивших корнеплодов. Но в академии Зверополиса тарелка была полной: утренний кашей с медом, обед — горячим рагу с мясом и свежими овощами, а вечерним блюдом становился плов или пирог. Маша ела медленно, как будто боялась, что это чудо исчезнет, если она не запомнит каждый кусок.
Кубрик в академии был четырехместным, но здесь царила удивительная чистота. Постельное бельё белело, словно снег на поляне, и Маша нюхала его — запах хлорки и свежего льна казался ей ароматом рая. В деревенском доме её семьи трое спали на одной грязной подстилке.
Горячая вода из крана заставляла её глаза округляться. Раньше она мылась редко, набирая холодную воду в чан, а теперь — каждый вечер под струями тепла, которое обжигало кожу радостью. Душевые кабинки сияли, и Маша пела во время душа смешиваясь со смехом подруг-курсанток.
После обеда академия оживала. Лисицы играли в волейбол на газонах, бегали кроссы по аллеям, а Маша, вырвавшаяся из деревенской нищеты, чувствовала себя героиней. Она запоминала каждый момент: как мяч свистит в воздухе, как смех разлетается над лужайкой, как даже трава здесь зеленее, чем у неё дома.
Она не знала, что такое «как полагается», пока не приехала сюда. Здесь даже ночью было тихо и уютно, а в окне виднелись огни города — миллион звёзд на земле. Маша ложилась спать, думая: «Это чудо? Нет, это просто наша жизнь». И сердце её наполнялось гордостью за то, что она стала частью великой машины порядка.
Немецкие овчарки жившие в казарме напротив шептались о её "привилегиях".
"У вас даже постельное белье меняют каждый вторник!" — фыркали они.
Овчарки же, судя по их рассказам, питались чаще сухим пшеном, а мясо видели нечасто. Казарма была спартанской. Их бельё меняли раз в неделю, и душевали они только через день — под холодной водой. "Вы как царицы!" — завидовали они. Лисица лишь молча кивала, понимая: для неё это было чудом. Чистота, тепло и даже свободное время после занятий — всё казалось невозможным нищей деревенской девчонке, которая теперь гордо носила погоны зверополиса.
Преподаватели были свиньями — строгими и требовательными. Садизм по отношению к курсанткам был запрещён (официально), но правила были жёсткими: при разговоре с ними лисы должны были становиться на одно колено, опустив голову. Прямой взгляд в глаза считался оскорблением. "Глаза — окна души, а у свиньи там только презрение", — шептались курсанты.
Раз в неделю по расписанию приходилось "раздвигать рогатку" (упражнения на гибкость), но это было мелочью. Большинство свиней в академии были сносными: если сделать "хороший минет", можно было получить поблажку на экзамене или избежать наказания. Маша научилась улыбаться сквозь стиснутые зубы — ради диплома и выхода из нищеты, она готова была терпеть всё
Глава 3.
Маша за полгода преобразилась до неузнаваемости. Её шерсть, словно отполированная воском, переливалась медовым блеском , а контраст веснушек на носу и щеках делал лицо ярким, как осенняя поляна. Рост до метра семьдесят пяти добавил грации: длинные ноги, обтянутые мускулами бегуньи, казались почти мужеподобными в силе, но оставались стройными — талия сохранила изящество подростка. Маленькая грудь не выделялась, зато спина и плечи обрели мощность, словно её кости расправились. Рыжие косы, собранные в тугие жгуты, падали на лопатки, подчёркивая, что даже волосы стали гуще и мягче.
Подруги-курсантки вокруг тоже менялись: их тела наполнялись округлостями, мышцы обтягивали кожу как вторая шкура, глаза светились здоровьем. Маша же, стоя в строю, уже выделялась — её осанка стала гордой, движения точными, будто она переступала измерение между лисичкой и настоящей леди. Даже хитроватая усмешка уголков рта теперь смягчалась в что-то взрослое: не ребячество, а осознанная грация победительницы.
Глава 4
Тренировка в академии:
Лисицы-курсантки заполняют зал, где стальные гантели блестят под лампами, а воздух пропитан потом. Маша, сжимает гири по 16 кг в каждой руке — их вес теперь кажется ей управляемым, хотя полгода назад дрожали пальцы. Её длинные ноги упираются в пол во время приседаний: мышцы бедер напрягаются до точки жжения, а рыжие косы мотаются из стороны в сторону, будто отсчитывают ритм.
Упражнение:
— Жми выше! — командует инструктор. Маша поднимает гири к плечам, затем над головой, мышцы рук вздымаются, как бугристые холмы под шерстью. Она чувствует, как сила течёт по жилам: предыдущие месяцы кормежки и нагрузок дали результат — рельеф спины и плеч стал чётким, словно вырезанным из камня.
На блочном станке её подруга Катя стонет от напряжения, но Маша смеётся сквозь зубы:
— Не сдавайся! Шерсть-то теперь как у пантеры!
Пот стекает по лбу вниз, смачивая шерстку на шее. Маша делит сеты с отягощением: жим гантелей, становую тягу , приседания со штангой. Её ноги — столбы, и каждое движение отзывается в мышцах огнём. Но она улыбается сквозь боль — кожа переполненна силой, а тело больше не хрупкое подростковое: грудь небольшая, но упругая, спина прямая как столб.
После тренировки девушки разминают и массируют мышцы. Маша рассматривает свои руки в зеркало: когтистые пальцы сжимают воздух, а под шерстью проступает карта мускулов — каждая клеточка напоминает о том, что она теперь не девчонка, а машина для боя.
Душевая после тренировки:
Пар от горячей воды заволакивает пространство. Маша, с её рыжими косами, струящимися по мокрым плечам, стоит под струёй, позволяя воде смывать пот со спины и шеи. Её мышцы напряжены, кожа блестит от влаги, обнажая контуры силы — рельефные бедра, длинные ноги с мощными икрами, плечи, где даже капли воды скользят по выступившим мышцам. Курсантки вокруг неё шумно разговаривают, смеясь над своими усилиями:
— Эй, Маша! Твои гантели сегодня почти дырки в полу пробили! — кричит Лера, намыливая руки и делая вид, что помогает подруге вымыть спину. Её пальцы случайно задерживаются на мышцах плеч, проводя по ним чуть дольше, чем нужно.
Маша поворачивается, улыбается уголком губ:
— А ты сама не упала под тяжестью своих кос! — она откидывает прядь со лба, и её веснушчатый нос приподнимается в игривой гримасе.
Другая девушка, Настя, вытирает воду с шеи Машиного плеча полотенцем, но делает это так, что кончик ткани едва касается её груди — маленькой, но упругой.
— Ты сегодня как богиня Афина, — шепчет она, и Маша смеётся, но в глазах мелькает лёгкий румянец.
Воздух напряжён: капли воды скользят по коже, отражая свет, а смех перемешивается с тихими вздохами. Кто-то из девчат проводит пальцем по Машиной спине, намыливая её, и она напрягается, останавливаясь на миг:
— Осторожнее, а то я тебя придушу своими бедрами!
В ответ — хохот. Но в этом хаосе чувствуется что-то больше дружеского: взгляды задерживаются на изгибах тел, руки касаются сильных бёдер или плечей, а шутки звучат чуть ниже, чем обычно. После тренировок их тела стали не просто сильными — они обрели уверенность и притягательную силу, от которой даже в душевой остаётся лёгкое томление.
Маша вытирает волосы, оставляя на коже соседки капли воды, которые та не спешит стереть. Здесь, под горячим водопадом, их победы над весами гирь и гантелей смешиваются с другими победами — над страхом быть непривлекательными, застенчивыми или слабыми. И это делает душевую не просто местом для мытья, а залом, где красота и сила тел переплетаются в что-то ещё более яркое.
