Лиля заметила его состояние — его дрожь, его сломленный взгляд — и её улыбка стала шире, почти звериной. Она потянула яйца ещё ниже, держа их в натяжении, и ускорила руку на члене, глядя ему прямо в глаза с ледяным торжеством.
Андрей стоял, согнувшись, в рубашке, которая задралась до поясницы, обнажая его спину. Штаны и трусы скомканной кучей лежали у его ног, и он чувствовал себя нелепо, уязвимо, как будто одежда была последним барьером, который Лиля теперь решила уничтожить. Она посмотрела на него, её глаза блеснули холодным, почти звериным удовлетворением, и она сказала:
— Сними штаны и трусы совсем.
Её голос был мягким, но в нём сквозила непреклонность, от которой у Андрея мурашки побежали по коже. Он нерешительно перешагнул через спущенные вещи, ногой оттолкнув их в сторону, и теперь стоял полностью обнажённым ниже пояса. Его огромные яйца, налившиеся от её манипуляций, казались ещё больше, тяжёлыми и пульсирующими, и Лиля, заметив это, снова потянула за них — резко, с силой, давая понять, что хочет, чтобы он согнулся ещё ниже. Её пальцы сжали их с каким-то садистским удовольствием, и на её губах мелькнула тонкая, хищная улыбка.
Андрей попытался подчиниться, но ноги дрожали, и чтобы не рухнуть на пол, он инстинктивно опёрся обеими руками на подлокотник старого кресла, стоявшего рядом. Его тело теперь было в странной позе — попа выставлена назад, спина выгнута, а руки цеплялись за ткань кресла, словно за спасательный круг.
— Андрюш, раздвинь, пожалуйста, ноги шире, а то мне плохо видно, — сказала Лиля, и в её голосе проскользнула притворная нежность, смешанная с насмешкой. Она наклонилась ближе, разглядывая его яйца с почти маниакальным интересом, и её дыхание участилось от какого-то мрачного восторга. Андрей, стиснув зубы, раздвинул ноги шире, чувствуя, как его яйца висят ещё свободнее, уязвимее.
— Всё равно плохо, наверное, потому что темно, — пожаловалась она, и её тон стал чуть капризным, но в глазах загорелся новый план. — Давай подвинемся поближе к окну.
Не дожидаясь ответа, она мягко, но настойчиво потянула его за яйца сзади между ног. Её пальцы сжали их с такой силой, что Андрей невольно шагнул попой вперёд, как она и хотела. Лиля жила на последнем этаже. Окно пропускало яркий дневной свет, который теперь падал прямо на его попку и яйца. Он начал выпрямляться, но она тут же дёрнула яйца вниз — резко, безжалостно, и он понял, что должен двигаться согнувшись. Каждый шаг был мучением: ноги дрожали, руки всё ещё цеплялись за воздух, а её хватка не ослабевала.
Когда они оказались у окна, Лиля отпустила его на секунду, чтобы поправить штору, и свет хлынул в комнату, освещая его обнажённое тело. Она снова схватила его яйца, теперь уже обеими руками, и её лицо озарилось холодным триумфом.
— Вот, теперь видно, — сказала она, и её голос дрожал от какого-то извращённого удовольствия. Она потянула их вниз, заставляя Андрея выгнуться ещё сильнее, и начала играть с ними — сжимать, перекатывать, тянуть, — а её глаза блестели, как у хищника, поймавшего жертву.
Лиля опустилась на корточки между Андреем и окном, её лицо оказалось на уровне его выставленной попы. Яркий свет из окна падал согнувшееся тело. Она всё ещё держала его огромные яйца в руках, перекатывая их с каким-то мрачным удовольствием, но вдруг её пальцы замерли. Её взгляд упёрся в его попу, и в её голове, словно вспышка, родилась новая идея. Она отпустила его яйца, и они тяжело качнулись вниз, заставив его невольно напрячься.
Не говоря ни слова, Лиля протянула обе руки к его ягодицам и медленно, но уверенно раздвинула их, обнажая его анус. Холодный воздух коснулся чувствительной кожи, и Андрей вздрогнул, его тело сжалось от неожиданности и нового витка унижения. Он стоял согнувшись, опираясь руками на подоконник, ноги широко расставлены, и чувствовал, как её взгляд прожигает его, как она изучает его с каким-то болезненным любопытством. Её дыхание, горячее и чуть учащённое, обожгло его кожу сзади, и он понял, что она наклонилась ещё ближе. Её пальцы развели его ягодицы сильнее, растягивая их, и на её лице проступило выражение холодного восторга от его полной открытости перед ней.
Андрей чувствовал, как его сердце колотится в груди, как кровь приливает к лицу, заливая его жаром стыда. Его попа, раздвинутая её руками, дрожала от напряжения, анус сжался инстинктивно, и это только усилило её интерес — она наклонилась так близко, что он почувствовал тепло её дыхания прямо там.
Лиля молчала, но её действия говорили сами за себя. Её пальцы разжали его ягодицы ещё сильнее, почти до боли, и она чуть повернула голову, разглядывая его анус с разных углов, словно художник, оценивающий холст.
— Андрюш, постой так, я сейчас приду, — сказала Лиля, её голос был обманчиво мягким, но с той же властной ноткой, которая не терпела возражений. Она поднялась с корточек, отпустив его ягодицы, и направилась к двери, отпирая её с лёгким щелчком. Дверь осталась приоткрытой, и Лиля исчезла в коридоре, оставив Андрея одного.
Паника накрыла его мгновенно, как ледяная волна. Он стоял у окна, согнувшись, с раздвинутыми ногами, оттопыренной попой, и его разум заполнила одна мысль: "А если зайдёт её мама?" Картина, которую она могла бы увидеть — его голое тело в этой унизительной позе, с огромными яйцами, висящими свободно, — была невыносимой. Сердце заколотилось так сильно, что он услышал его стук в ушах, а член, ещё недавно напряжённый, сник совсем, съёжившись от страха.
Дверь скрипнула, и Андрей вздрогнул, но это была Лиля. Она вернулась быстро, с чёрным пакетом в руках, и её глаза тут же нашли его — всё ещё согнутого, дрожащего, с лицом, искажённым смесью страха и облегчения. Она закрыла дверь на защёлку, и её губы растянулись в холодной, почти зловещей улыбке, когда она заметила его сникший член.
— Испугался? — спросила она с лёгкой насмешкой, но не стала ждать ответа. Она подошла ближе, опустилась на корточки позади него и вынула из пакета странное приспособление — металлическое кольцо с креплениями — и четыре увесистых грузика, каждый размером с небольшое яблоко.
Лиля наклонилась к его яйцам, всё ещё висящим свободно, и аккуратно надела приспособление — кольцо плотно обхватило их у основания, слегка сдавливая. Андрей почувствовал слабое давление, не болезненное, но настойчивое, и его тело невольно напряглось. Она подняла взгляд на него, наблюдая за его реакцией с холодным любопытством, а потом начала подвешивать грузики — один за другим, медленно, смакуя процесс. Первый грузик качнулся вниз, натянув кожу, и Андрей тихо выдохнул, ощущая, как его яйца опускаются ниже. Второй добавил веса, и давление стало ощутимее, заставив его сжать пальцы на подоконнике. С третьим он невольно прогнулся ещё сильнее, а с четвёртым из его горла вырвался сдавленный стон — мошонка растянулась, яйца стали ещё крупнее и тяжелее.
Лиля откинулась чуть назад, любуясь результатом.
— Красиво, — сказала она, и её голос дрожал от какого-то извращённого восторга.
Андрей чувствовал себя на грани. Вес грузил тянул его яйца вниз, создавая странное, тянущее ощущение, которое смешивалось с остатками страха и новым приливом стыда. Его член начал медленно оживать, несмотря на панику.
Лиля снова сосредоточила своё внимание на его попе, повёрнутой к окну. Яркий солнечный свет заливал комнату, отражаясь от стекла и подчёркивая каждый изгиб его тела. Она опустилась на корточки позади него, её руки медленно вернулись к его ягодицам, и она раздвинула их ещё шире, с холодной уверенностью, словно открывала книгу на нужной странице. Её пальчик осторожно коснулся его ануса — лёгкое, почти дразнящее прикосновение, и Андрей вздрогнул, его тело напряглось, а грузики, подвешенные к яйцам, качнулись, усиливая давление. Он сжал подлокотник кресла так сильно, что костяшки побелели, и тихий, непроизвольный звук вырвался из его горла.
Лиля заметила его реакцию, и её губы дрогнули в тонкой, хищной улыбке. Она подняла одну руку и погладила его по голове, её пальцы прошлись по его волосам с притворной нежностью, которая контрастировала с её ледяным взглядом. Потом её рука скользнула вниз, к его члену, который снова начал твердеть, несмотря на его страх и стыд. Она обхватила его, слегка сжав, и её прикосновение было одновременно успокаивающим и угрожающим.
— Андрюш, не бойся, — сказала она, и её голос был мягким, почти ласковым, но в нём сквозила та же властная нотка, которая заставляла его подчиняться. — Я только посмотрю.
Она наклонилась ближе, её дыхание коснулось его кожи, и её пальчик снова вернулся к анусу, теперь уже смелее, проводя по нему медленными, исследующими движениями. Её глаза блестели от холодного восторга, и она тихо хмыкнула, явно наслаждаясь его дрожью, его беспомощностью под её руками. Её вторая рука продолжала играть с его членом, слегка дроча его, но не давая ему полностью расслабиться — это была её игра, её контроль, и она упивалась каждым мгновением.
Андрей чувствовал, как его мир рушится. Её пальчик у ануса посылал электрические разряды по всему телу, смешивая страх с каким-то тёмным, непрошеным возбуждением, которое он не мог подавить. Грузики тянули его яйца вниз, усиливая ощущение уязвимости, а её рука на члене дразнила его, держа на грани.
— Андрюш, ты можешь мне помочь? — спросила она, и её голос был мягким, почти сладким, но с той властной интонацией, которая не оставляла места для сомнений.
— Да, — выдавил Андрей, его голос дрожал от напряжения, и тут же, словно не в силах остановиться, продолжил: — Лиля, я чувствую себя таким беспомощным перед тобой, и я не могу ответить "нет", я боюсь.
Он сказал это быстро, почти задыхаясь, и его слова повисли в воздухе, обнажая его внутренний разлад. Его лицо горело от стыда за это признание, но он не мог удержать их внутри — они вырвались, как крик из глубины, где страх, унижение и странное подчинение боролись за контроль.
