— Да не, башкой трясет, в проводах. Давай шевели жопой.
Когда троица скрылась, я поспешила спуститься вниз. Громко стуча каблуками по лестнице, я махом преодолела несколько пролетов и оказалась возле гардероба, откуда забрала куртку. Поставив рюкзак на пол, дрожащими руками я пыталась застегнуть молнию, но та всё время выскакивала, и, совсем разнервничавшись без каких-либо видимых причин, я схватила рюкзак и твердым шагом направилась к выходу, как вкопанная замерла у доски с объявлениями. В глаза бросилась ярко-красная кайма листовки.
"ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!"
Далее шло описание внешности, одежды… Я смотрела на имя и фотографию. Кажется, я видела ее осенью. София. Последнее местонахождение — наш колледж. Пропала около пяти дней назад.
Вглядевшись в фото еще раз, я развернулась и потупила взгляд — знакомая троица шла мимо.
Они и не обратили бы на меня внимания, если бы не листовка прямо у меня над головой, ярко выделявшаяся на всей доске среди скучных серых листочков с номерами телефонов.
Один из парней открыл рот, указав пальцем на доску, второй посмотрел на меня… Я даже не поняла, узнал он меня или нет, но проверять это мне совершенно не хотелось, и быстрым шагом я вышла на улицу.
Второй наушник занял свое законное место. Открыв плеер, дрожащим пальцем я ткнула в первую попавшуюся песню. Это была "The Cure — Lovesong", узнала по первым секундам. Смахнув уведомления в сторону, я остановилась возле стены колледжа и пробежалась взглядом по сообщениям местного чата. Да, появилась информация о пропавшей Софии, но не более, чем было на том объявлении. Набор волонтеров.
Убрав телефон в карман, отбивая ритм каблуками, я зашагала в никуда. Длинный прямой тротуар, кольцом огибающий часть города.
Сорок минут на полукруг. Вдыхая аппетитный запах из чьей-то форточки, я ощутила, как желудок сворачивается в трубочку — кроме стакана воды, я его ничем не порадовала сегодня. Значит, в конце полукруга мне предстоит подумать об этом, а сейчас…
Сейчас не было даже смысла смотреть себе под ноги — этот путь прекрасно помнил размер моей ноги и рисунок подошвы. Выбоины и трещины на чуть пористом асфальте, казалось, были протерты моей обувью после череды бесконечных прогулок.
Весна еще не вступила в свои права, только местами убрав снег, обнажив грязное, уродливое нутро города. Налетевший легкий ветерок поднял в воздух сухую пыль, бросив мне в лицо, покружил мусором вокруг ног.
Людей на улице почти не было, и я шла прямо посередине тротуара, убрав руки в карманы, ожидая, когда ветер сдвинет свинцовый потолок облаков и озябшей кожи коснутся теплые лучи светила. Но, понимая, что мысли материальны, а материальное нужно заслужить, он стих. Небо давило, пасмурный день наваливался со всех сторон.
Выйдя к мосту и свернув в сторону, я присела на одну из лавок, что прятались чуть в стороне от тротуара в неровных, распоясавшихся кустах акаций. Голые, они напоминали колючую проволоку. Захотелось курить.
Неподалеку проходил пожилой мужчина с сигаретой в руке. Знакомый терпкий запах тронул что-то внутри меня.
— Извините. — Я поднялась и подскочила к прохожему. — Не угостите сигаретой?
Мужчина поверх очков смерил меня взглядом, неодобрительно качнув головой, и протянул сигарету.
— И… зажигалкой… — Я поблагодарила мужчину. Он, не приняв никакой благодарности, тут же пошел своей дорогой. Я не планировала бросать курить, но цена удовольствия была слишком высокой, а карманных денег слишком мало. У моего организма были более важные потребности, чем никотин.
Снова присев, я затянулась. Появилась и пища для размышлений, и повод дать уставшим ногам отдых. Кружение по городу помогало со стрессом… в какой-то степени. Но не меняло того факта, что раз в какое-то время на меня посреди ночи взбирался, если подумать, совершенно чужой человек.
Чужой человек жил в моем доме, который уже перестал быть моим, рылся в моих вещах, которыми я пользовалась, которые надевала, но уже не чувствовала своими. Вся моя жизнь, учеба, город — всё стало чужим. А я будто смотрела на происходящее со стороны, безучастно принимая новые правила игры.
Да, топчись по моему платью с выпускного. Разглядывай мои трусы, рви и бросай на пол колготки. Это мелочи, но он будто вместе с этими вещами уничтожал меня и всё то, чем я была раньше. Вот она — вся моя жизнь под твоими босыми ногами. Рисунок, изображающий два зеленых яблока на голубой тарелке — задание по ИЗО из начальной школы. Смят, раздавлен, испачкан. Как мое тело — белый лист с неаккуратными мазками акварели.
Мне понадобилось время, чтобы понять, что происходит. То есть я на первое же утро всё поняла. Не была девственницей, был парень. Только вот момент, в который это всё происходило, я не могла поймать, зафиксировать. В памяти что-то осталось, но недостаточно. Открытая банка газировки, что он мне дал, разве что…
В первую ночь, когда я была в сознании, он был в хлам. Думала, даже не запомнит. Сначала я даже пыталась сопротивляться, но тщетно — придавленная такой массой, я едва могла дышать, и это не приносило мне ничего хорошего. Ведь, продолжая дышать, я продолжала страдать, вдыхая его тошнотворный запах.
Смял, раздавил, испачкал, пометив мою спину нечестивым семенем.
Хотела реветь до утра, через час я просто дрожала. Хотела идти в полицию, куда угодно. Хоть прямо в окно звать на помощь. Но мой мучитель запомнил. Я отметила его превосходную память: если в таком "мычаще-трахающем" состоянии он помнит хоть что-то.
Без намеков он дал мне понять, что, если я проболтаюсь и, упаси господь, за ним придут, я отправлюсь на улицу. И там, на всяких свалках, вокзалах, подвалах, притонах, будут делать со мной всё то же самое, только при этом я буду в сознании, и происходить это будет десятки раз в день, пока органы не начнут вываливаться через дыры размером с тело.
У меня застучали зубы. Он сказал: ему ничего не будет, а мою судьбу он расписал на двух пальцах парой эпитетов вроде "срать костями" и каким-то еще, что в силу омерзительности тут же выскочил из памяти.
Я смирилась, но так, неосторожно, нащупывая границы своей клетки. Выброшенные таблетки, еда, которую иногда приходилось швырять в окно, исходя слюной. С парнем пришлось расстаться под предлогом, что у меня есть другой, выслушав кучу обвинений в своей распутности… Ох, если бы ты только знал… И вот остался со мной единственный человек, для которого я, принципиально не подмываясь, послушной марионеткой шла спать.
Слушая скрипы, завывание ветра в старых оконных рамах, осторожным взглядом изучая облупившуюся штукатурку на потолке.
Наверное, можно было и показать, что я не сплю, но мне в каком-то смысле так было проще. А может, было бы проще принимать его "химию" и ничего не помнить? Утром, страдая от побочек, снова уходить и возвращаться вечером, чтобы еще немного побыть в сладком омуте.
Когда зажглись фонари, я стояла возле ларька с выпечкой и озябшими руками держала половину пирожка. Тщательно пережевывая откушенное, я взглядом изучала улицу, не находя на ней знакомых лиц. Разве что вот прошел кто-то похожий на моего "бывшего", который и бывшим-то не был. Скорее, просто последний.
Люди спешили по теплым, уютным, приятно пахнущим домам и квартирам. Туда, где в желтом свете люстры что-то бормочет телевизор, случайно звякает посуда, в воздухе витает приятный запах жареного или тушеного, гулкие шаги по мягким коврам не беспокоят, а вызывают чувство уюта.
А вокруг, за стенами, куча других семей, людей, мыслей, событий. Вы вроде все вместе, и отдельно. Но так бессовестно близко спите на кроватях, разделенных тонкими полосками стен.
Справившись со своей единственной пищей на сегодня — двумя пирожками с капустой, я выбросила целлофановый пакетик в урну, стоящую рядом. Хотелось пить, курить… присесть. А домой не хотелось совсем, да и времени еще было мало.
Конечно, сегодня он вряд ли полез бы на меня — одного раза ему хватало на пару дней, особенно если я особо не кручусь где-то поблизости и в лишний раз не напоминаю о себе. Но просто физически находиться там, зная, что он бродит где-то за стенкой, совершенно не хотелось. Снова появилось желание куда-то уйти и где-то пропасть. Нужно было только вернуться домой, взять с собой какие-то вещи и… куда я пойду? Я не смогу жить на улице.
Он грозился выставить на улицу меня, а я что? Уйду по своей воле? Это казалось таким простым, таким избавлением. Возможные трудности казались несущественными в сравнении с тем, что ждало меня дома.
Вздохнув, я решила вернуться. Соберу по минимуму всего и… будь что будет. Пойду в колледж, буду проситься к вахтерше, наплету про сложную жизнь и так далее… Там женщина пожилая, сердобольная, авось и поверит.
Темные улицы, усеянные конусами желтого света фонарей, замелькали мимо. Каблуки упорно топтали асфальт, эхо шагов плясало между старых пятиэтажек.
Поднявшись к квартире, дрожащими руками я вытащила ключи и, открыв дверь, осторожно шмыгнула внутрь. Воздух ударил в нос затхлостью, чем-то кислым. Скинув обувь, я прошла к себе в комнату, по пути заглядывая в остальные — похоже, его не было дома. Может, вышел в магазин? Тогда у меня есть немного времени.
В моей комнате царил полный бардак: ящики стола валялись на полу вместе с их содержимым. Шкаф открыт, одежда разбросана… Подбородок на миг задрожал, глаза кольнуло слезами, но сейчас на это не было времени.
Вытряхнув содержимое своего "учебного" рюкзака, я вытащила из-под стола другой, чуть более вместительный, но тяжелый, и принялась складывать туда всё, что могло мне понадобиться в ближайшее время: предметы гигиены, какая-то одежда, всё, что нужно для учебы, все свои документы.
